Уральское казачество

Образование многочисленного казачества стало одним из значительных явлений в истории русского общества XVI в. Отряды служилых казаков былисформированы прежде всего в южных городах, где они несли гарнизонную и сторожевую службу. Станицы вольных казаков располагались на дальних окраинах: на Дону, в Нижнем Поволжье, на Яике и Тереке.
Служилый француз Яков Маржарет утверждал, что при Борисе Годунове вольные казаки по своей численности почти вдвое превосходили служилых. «Из казаков, которые владеют землями и не покидают гарнизоны, — писал Маржарет, — наберется от 5 тыс. до 6 тыс. владеющих оружием, тогда как на Волге, на Дону, на Днепре и других реках находится от 8 тыс. до 10 тыс. настоящих казаков, которых царь может использовать и на войне». Говоря о казаках с Днепра, Маржарет имел в виду не запорожцев, а севрюков — население с Левобережья Днепра. Запорожцев в России называли черкасами. По словам Маржарета, царь мог набрать на службу Черкасов «от трех до четырех тысяч»1. Таким образом, общая численность вольных казаков от Днепра до Яика (вместе с украинцами) доходила до 11 —14 тыс.
К концу XVI в. в развитии вольного казачества обозначились новые черты. Отдельные отряды (станицы) стали объединяться в более крупные отряды, которыми управляли круг и выборные атаманы. Процесс консолидации казачьего войска протекал наиболее активно на Дону, но и тут он не завершился к началу «Смуты». В конце XVI в. в крупнейших экспедициях донских и волжских казаков участвовали отряды, численность которых не превышала 500—600 человек2. В ином положении находились служилые казаки. В 1604 г. Разрядный приказ вызвал из городов и сконцентрировал на границе 2456 служилых казаков3. Без учета факта известной разобщенности вольных казаков невозможно верно оценить их роль в гражданской войне.
На протяжении второй половины XVI в. на южных рубежах Русского государства была создана система оборонительных линий. В результате многие территории, освоенные вольными казаками, были непосредственно включены в состав Русского государства. Крепости Царицын, Саратов и Самара, снабженные артиллерией и гарнизонами, рассекли надвое земли волжских казаков и затруднили им сообщение с Доном. Благодаря строительству городов Оскол, Валуйки и Белгород правительственные войска продвинулись далеко в глубь Донецкого бассейна. Опорными пунктами Москвы на землях терских казаков стали городки Терки и Койса4. Территория вольных окраин, находившихся за пределами царских крепостных линий, резко сократилась.
Как отмечалось в литературе, в XVI в. в положении вольных и служилых казаков было еще немало общих черт5. В военных кампаниях вольные казаки участвовали наравне со служилыми. Та и другая группы казачества были связаны своим происхождением с одними и теми же низшими социальными слоями общества.
И все же вольные казаки занимали особое положение в русском обществе. Применительно к XVI—XVII вв. это понятие заключало в себе несколько моментов. Во-первых, в документах XVII в. можно встретить противопоставление «вольных» людей «письменным». Во-вторых, вольные казаки служили добровольно, тогда как для служилых государева служба была обязательной. В-третьих, вольные казаки подчинялись только своим выборным атаманам, а служилые находились в подчинении воевод.
Начиная с 80-х годов XVI в. царское правительство упорно добивалось того, чтобы атаманы войска Донского представили в Москву именные списки донских казаков, выполняющих различные поручения на царской службе. В 1584—1585 гг. в Османскую империю выехал посол Б. Благой. В связи с его возвращением из Константинополя власти распорядились переписать всех донских атаманов, которые будут охранять посольский караван: «Имяна, хтоимянем атаман, и сколько с которым атаманом казаков останетца, то б есте (донцы. — Р. С.) имянно переписали и дали посланнику нашему Борису Благова, а мы (царь. — Р. С.) посланнику велели тех имянаприслати к нам». Аналогичное предписание было послано на Дон во время посольства Г. А. Нащокина к султану в 1592—1593 гг.: «А которые останутца низовые атаманы от Азова до Раздоров, и вы б (атаманы донские. — Р. С.) их имяна, хтоимянем атаман, и сколько с которым атаманом казаков останетца, то б есте, имянно переписав, дали письмо посланнику нашему Григорию Нащокину, а мы Григорию велели тех имянаприслати к нам к Москве»6.
Войско Донское неизменно отвергало все попытки Москвы составить служилые казацкие списки. В 1592 г. царское правительство потребовало, чтобы донцы допустили в их «столицу» Нижние Раздоры Петра Хрущева с отрядом детей боярских и царю «послужили, по Дону и Донцу над (неприятельскими. — Р. С.) воинскими людьми промышляли». Хрущев должен был оставаться в Раздорах в течение по крайней мере года, ожидая возвращения Т. А. Нащокина из Турции. Однако казаки отказались подчиниться царскому предписанию. «И они, государь, — доносил посол, — отказали: прежде сево мы служили государю, а голов у нас не бывало, служивали своими головами, и ныне-де рады государю служить своими же головами, а не с Петром»7.
В казацких областях, присоединенных к России, царское правительство имело возможность более решительно проводить свою линию, хотя и тут оно должно было считаться с местными особенностями8.
В связи с посылкой Б. Я. Бельского на Северский Донец власти составили подробный наказ, который отразил многолетний опыт их отношений с вольным населением окраин. Б. Я. Бельский должен был построить на Донце крепость Царев-Борисов. После этого ему предписали созвать всех вольных атаманов и казаков с Северского Донца, Оскола и других донецких рек и объявить, что царь Борис пожаловал их теми реками и речками, «велел отдать им, донецким и оскольским атаманам и казакам, безданно и безоброшно», чтобы они жили по своим юртам и всякими угодьями владели, а государю бы служили9.
Прежде вольные казаки владели землей без чьей бы то ни было санкции. Теперь положение изменилось. Царскому воеводе поручалось провести перепись в казачьих станицах, чтобы зафиксировать, «в которых местех на Донце и на Осколе юрты, и кто в котором юрте атаман, и с которого юрту атаманы и казаки какими угодьи владеют»10. Как следует из воеводского наказа, царь Борис не только обещал закрепить за казаками их заимки, но и гарантировал, что власти не будут облагать их ни данями, ни оброками. «Пожалование» земли казакам было сопряжено лишь с одним условием. Казаков обязывали нести государеву службу. Таким путем власти, оставляя в неприкосновенности сложившиеся на окраинах поземельные отношения, пытались приспособить их к нуждам феодального государства. Воевода Б. Я. Бельский не предлагал донецким казакам перейти под начало дворянских голов. Тем самым у вольных казаков сохранялся принцип выборности атаманов.
Служебные обязанности казаков, определенные царским наказом, не были обременительными. Донецким казакам поручалось следить за передвижениями татар в степях и противодействовать воровским казакам.
Даже в окрестностях вновь построенных крепостей правительство не могло сразу перевести вольных казаков на положение «служилых людей по прибору». Документы, вышедшие из казачьей среды, показывают, что хотя уже в начале XVII в. донское казачество осознавало себя служилым сословием, но свою службу донцы рассматривали как добровольную, противопоставляя себя казакам, служившим царю «за присягой». При царе Михаиле Федоровиче в 1632 г. донцы вспоминали, как они вместе с волжскими, яицкими и терскими казаками «выхаживали при бывших царех на украинные города: на Белгород, на Царев город, на Оскол, на Волуйки... и тех бывшие же ко кресту приводить нигде не указали...». Казаки приводили множество хитроумных доводов, призванных доказать невозможность для них присяги и записи в служилые списки. «...Мы, холопи ваши, — писали донцы царю, — своим скверным беззаконным житьем недостойны к такой страсти христовой приступити — креста целовати, а твою царьскую службу вам, государям, ради служить... а росписи нам к вам, государям, прислать не угодати, потому что, живучи на Дону и на степи по запольным речкам, мы, холопи ваши, врози сами себя сметити не умеям, сколько нас, холопей ваших, вам, государям, есть...»11
Существует мнение, что Борис неизменно притеснял вольных донских казаков, принимал меры к их изоляции, ужесточал эти меры и т. д.12 В источниках можно найти множество данных на-этот счет13. Но большинство этих источников относится ко времени Романовых, старательно чернивших политику Годунова. Царь Михаил в 1625 г. напомнил донским казакам, какая неволя им была при Борисе: «Невольно было вам не токмо к Москве проехать, и в украинныегороды к родимцом своим притти, и купить и продать везде заказано. А сверх того, во всех городех вас имали и в тюрьмы сажали...» «Новый летописец» лишь повторил эту официальную версию: донцам было «гонение велие» от Бориса, «не пущал их ни в город, куда они не приидут, и их везде имаше и по темницам сажаху». Записи Разрядного приказа начала XVII в. обнаруживают тенденциозность подобных известий. Весной 1604 г. воеводы Шацка и Ряжска получили наказ «в городе и в слободах сыскивати донских вольных атаманов и казаков и вновь казаков прибирать и давать государево жалованье»14. Итак, приезжавших в украинные города вольных казаков отнюдь не бросали в темницы, а прибирали на службу и выдавали царское жалованье.
Вопрос о торговле с Доном власти решали особо. В феврале 1604 г. царь Борис приказал воеводам Царева-Борисова и других южных крепостей выяснить, кто из гарнизонных детей боярских «на Дон донским атаманом и казаком посылали вино, и зелье, и серу, и селитру, и свинец, и пищали, и пансыри, и шеломы, и всякие запасы — заповедные товары» от времени, «как стал Царев-Борисов», т. е. с 1600 г., и «по нынешнего году»15. Нарушителей «заповеди» беспощадно наказывали кнутом.
Приведенные данные нельзя истолковать как свидетельство полного запрета ввоза на Дон оружия, боеприпасов и продовольствия. Дело было совсем в другом. Правительство ввело заповедь, чтобы всецело подчинить донскую торговлю своему контролю. В связи с этим торговые поездки вольных казаков в Россию также подверглись ограничению. Власти каждый раз определяли, где и когда донцы могут вести торг. Вольным казакам, отметил Яков Маржарет, «позволяется иногда являться в пограничные города, продавать там свою добычу и покупать что нужно»16.
Экономические связи между вольными окраинами и русскими городами были постоянными и прочными. Казаки не могли просуществовать без подвоза хлеба, оружия и пороха из России. Москва не намеревалась рвать эти связи и изолировать Дон.
Она лишь стремилась использовать торговлю как средство подчинения донской вольницы. Власти внимательно следили, чтобы продовольствие и оружие не доставались воровским казакам, а попадало к атаманам и «лучшим» казакам, ориентировавшимся на Москву. Чтобы добиться своей цели и взять под контроль торговлю с окраинами, правительству пришлось позаботиться о ежегодных казенных поставках на Дон. Введение государевой десятинной пашни в. южных уездах облегчило решение этой задачи. Согласно приказной справке 1620 г., «при царе Борисе с Воронежа из государева десятинного хлеба посылали всякие запасы и вино на Дон к атаманом и казаком ежелеть». Иногда казаков с Дона, Волги, Яика и Терека вызывали в пограничные города и выдавали им за службу припасы и жалованье17.
Власти старались найти опору в среде «лучших» казаков, чтобы облегчить себе дело подчинения вольных казачьих окраин. Им благоприятствовало то обстоятельство, что в казачьих станицах находили прибежище выходцы из разных сословий и «чинов», включая «оскудевших» дворян, покинувших государеву службу. Уже Ряжская десятня 1579 г. упоминает имена беспоместных детей боярских, «которые на поле казакуют». В десятне по Ряжску 1591 г. отмечены случаи выхода «новиков» (лиц, впервые поступавших на государеву службу) и детей боярских «в вольные казаки»18.
Выходцами из феодального сословия были известные донские атаманы князь И. В. Друцкий, С. С. Чертенский, С. Воейков, Л. Т. Безобразов. Самой примечательной фигурой среди названных лиц был, без сомнения, Смага Степанович Чертенский, происходивший из захудалого княжеского рода. В дворовых списках Ивана IVЧертенские были записаны в низший разряд «литвы дворовой». К концу XVI в. лишь немногие из них служили в «выборных» дворянах, сохраняя небольшие поместья и княжеский титул19.
Атаманы из дворян были тесно связаны с казацкой верхушкой, «лучшими», или «старыми», казаками и придерживались московской ориентации. Царь жаловал их всякого рода жалованьем, а иногда и землей. 30 сентября 1585 г. царь Федор велел передать атаману Ивану Кишкину и его товарищам, верно служившим Москве, жалованное государево слово: мы (царь) их за службу «пожалуем великим своим жалованьем да и поместья им велим подавати»20. Нет сомнения, что обещания подобного рода выполнялись21. Став государевым помещиком, атаман не мог более оставаться на Дону. Он выбывал из сословия вольных казаков. Донские казаки резко разграничивали службу с поместий и вольную казацкую службу. Как писали донцы царю Михаилу Федоровичу в 1632 г., «служим, государи, не с поместей и с вотчин вашу государеву службу, [а] с травы да с воды и, окромевашевагосударьскова жалованья, нам, холопем вашим, ожидати и надеетца не на что...»22.
При благоприятных условиях беглый дворянин, послужив вольным атаманом на Дону, мог вернуться на государеву службу в прежний чин. В Ряжских десятнях начала XVII в. в списке поместных атаманов упомянут Л. Т. Безобразов. Приказные сделали следующую помету против его имени: «Из донских атаманов... ведено его написати за ряскую службу из ряских атаманов в дети боярские»23.
Московские власти использовали всевозможные средства, чтобы привлечь вольных казаков на постоянную государеву службу. Со времен Грозного поступивших на службу конных казаков стали обеспечивать земельными «дачами». В 1571 г. Разрядный приказ поручил воеводам набрать в Путивле и Ряжске «тысячу человек казаков конных», а служить им «з земли без денег». В том же году командование реорганизовало сторожевую службу на южных границах. Многие «сторожа» из детей боярских (рязанцев и др.) были переведены на городовую службу, а на их место прибраны казаки. Они должны были нести конную службу с поместий: «...служити велено казаком сторожевая служба с земель, а земель им велено дати по 20 четь человеку, а на сторожах им велено быти о дву конь или к коню мерен добр». Служба в «сторожах» была трудной и опасной, требовала больших расходов на лошадей и вооружение. В 1577 г. казаки обратились к властям с просьбой уравнять их в поместных окладах с рязанскими детьми боярскими, несшими сторожевую службу до них. Разрядный приказ счел их просьбу основательной и вскоре провел в южных городах смотр и перепись. «Худые» и «бесконные» казаки были отставлены от конной сторожевой службы и утратили поместья, а «добрые», или «лучшие» (старые и вновь набранные «из рядовых казаков добрых и конных»), получили более высокие поместные оклады — по 50 четвертей земли — вместе с денежным жалованьем — 3 руб. «в третей год» (жалованье выдавалось раз в три года)24.
Распространение на казаков принципа обеспечения землей привело к образованию особого чина — поместных атаманов. Нововыезжие вольные атаманы, зачислявшиеся в этот чин, получали право на повышенные поместные оклады, равные низшим дворянским окладам. В 1594—1597 гг. вольные донские атаманы были испомещены большим гнездом на южных окраинах Рязанщины и имели следующие оклады, включавшие роспаши, перелог и «дикое поле»: М. А. Елькин — 255 четвертей, С. Е. Лях — 250, В. В. Храпьев — 132, П. Д. Гарманов — 100, Б. В. Недобров — 57, Ф. Я. Крупский — 41 четверть. Черкасские атаманы, выехавшие на Русь из Запорожской Сечи, имели высокие оклады: у Л. Михайлова было 350 четвертей, у С. Р. Балакшеева — 250 четвертей. Некоторые из названных атаманов успели обзавестись крестьянами и бобылями. Так, у Л. Михайлова было 8 крестьян и 8 бобылей, у Е. М. Вострой Сабли — 6 крестьян, у В. В. Храпьева 3 крестьянина и 2 бобыля, у П. Д. Гарманова — 4 крестьянина, у В. С. Солового — 3 крестьянина, 1 бобыль и 2 холопа25.
Жалуя поместья и крестьян, правительство могло повлиять на поведение отдельных атаманов, но с помощью подобных мер было невозможно подчинить вольные казацкие земли. Тот, кто поступал на государеву службу и становился помещиком, должен был навсегда покинуть казачьи станицы. Несмотря на появление категории «лучших» казаков, среди которых были отдельные выходцы из дворян, правительству не удалось превратить казацкую верхушку в свою надежную опору. Это было связано с рядом обстоятельств, и в частности с тем, что процесс социальной дифференциации лишь в небольшой мере затронул население казачьих окраин. Подавляющую массу населения вольных станиц, без сомнения, составляли выходцы из низших слоев русского общества. В конце XVI в. крестьянские и бобыльские дети, вольные гулящие люди могли поступить на государеву службу, определившись в казаки во вновь построенные южные крепости. Беглые холопы были лишены такой возможности — их запрещалось брать в казаки. Если им все же удавалось поступить на службу, их в любой момент могли опознать и без промедления выдать прежним господам. Беглые холопы чувствовали себя в полной безопасности лишь на вольных казачьих окраинах. На протяжении XVI в. царские дипломаты многократно заявляли, что казаки — это беглые боярские холопы. Едва ли можно полностью доверять их утверждениям. В казачьих станицах находили прибежище немало обнищавших крестьян и посадских людей. Тем не менее заявления дипломатов насчет холопского происхождения казацкой вольницы заключали в себе некоторую долю истины.
Много лет проживший в России Исаак Масса писал, что «в казаки шли по большей части убежавшие от своих господ холопы». Автор русского «Хронографа» начала XVII в. называл казаков беглыми холопами и ярыжными ворами. Важные сведения заключает в себе «Повесть об Азовском осадном сидении» XVII в., составленная в казачьей среде. Герои повести — вольные донские казаки недобрым словом вспоминали о своем холопском прошлом: «Отбегаем мы ис того государства Московского из работы вечныя, ис холопства невольного, от бояр и дворян государевых». Дополнительные факты можно найти в «распросных речах» «царевича Петра» 1607 г. По словам «Петра», из пяти старых казаков, затеявших самозванческую интригу на Тереке в 1606 г., двое были боярскими холопами и служили один у князя В. Черкасского, а другой — у князя В. Трубецкого. Молодой казак Илейка Муромец, принявший имя «царевича Петра», до поступления в казачью станицу был кабальным холопом сына боярского Г. Елагина26. Можно сослаться также на биографии казаков, извлеченные из подлинных кабальных книг конца XVI — начала XVII в. Некто Спиридон Фомин показал в 1599 г., что прежде служил в добровольных холопах у государева конюха А. Быкасова на Москве, «а как на Ондрея (Быкасова. — Р. С.) пришла государева опала, и их (холопов. — Р. С.) роспустили на волю, и он был в казакех на поле, а с поля пришол, бил челом в службу Семену Львову волею». Как видно, Фомин был боевым холопом. Побыв в казаках, он вернулся в Свиту феодала. Казак С. Дмитриев при поступлении в вооруженную свиту помещика И. Чортова сказал, что родом он крестьянский сын, «побыл в поле в казаках у атамана у Ворона у Носа (донской атаман, воевавший в полках год Выборгом. — Р. С.) лет с восемь, а с поля пришол в Новгород проведыватиродимцов», тут и попал в кабалу27.
Беглые боярские послужильцы — боевые холопы сыграли заметную роль в формировании вольного казачества по той причине, что они в отличие от других представителей низших слоев имели военный опыт и располагали оружием. Приток беглых в казачьи станицы резко усилился в годы великого голода 1601 —1603 гг., когда многие феодальные господа отказывали в пропитании своим дворовым людям и особенно боевым холопам, которых десятилетняя мирная передышка сделала ненужными в их глазах. Появление беглых усиливало настроения недовольства на казачьих окраинах.
Строительство крепостей на Северском Донце, Дону, Нижней Волге, Яике и Тереке заключало в себе прямую угрозу вольностям казачества. Крепостнический строй не мог окончательно укорениться в центре России, пока существовали вольные окраины. Это обстоятельство оказало определенное влияние на политику Бориса Годунова. На протяжении двух десятилетий правительство настойчиво пыталось добиться полного подчинения вольного казачества. Вскоре ему пришлось пожать плоды своей политики. Донские казаки приняли самое активное участие в гражданской войне начала XVII в.
1 Маржарет Я. Записки. С. 180—181, 178.
2 См.: Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. Новосибирск, 1982. С. 76—78.
3 Боярские списки... Ч. II. С. 33—93. По подсчетам П. П. Епифанова, в начале XVII в. в городах служило примерно 7500 казаков (см.: Епифанов П. П. Войско и военная организация // Очерки истории русской культуры XVII в. Ч. I. С. 354).
4 Воеводы выстроили острог в устье Яика, но через некоторое время вынуждены были покинуть земли яицких вольных казаков (см.: Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. С. 284).
5 См.: Пронштейн А. П., Мининков Н. А. Крестьянские войны в России XVI—XVIII вв. и донское казачество. Ростов н/Д, 1983. С. 41.
6 ЦГАДА, ф. 89, оп. 1, кн. 2, л. 299; кн. 3, л. 80—80 об.
7 Там же, кн. 3, л. 98.
8 Л. В. Черепнин и В. Т. Пашуто с полным основанием сделали вывод о том, что в отдаленных от центра казачьих областях общественные отношения, будучи отношениями феодального типа, сохраняли в XVI—XVII вв. значительные особенности (см.: Черепнин Л.В., Пашуто В. Т. Образование Русского централизованного государства в сравнительно-историческом аспекте (XVI—XVII вв.) // Вопросы истории. 1978. № 2. С. 42).
9 Наказ Б. Бельскому и С. Альферьеву (1599 г.) // Багалей Д. И. Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государства. Харьков, 1889. С. 10.
10 Там же.
11 Челобитная грамота донцов 1632 г. // Карпов А. Б. Уральцы. Уральск, 1911. С. 862.
12 См.: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. IV. С. 410; Сухорукое В. Д. Историческое описание земли войска Донского. Новочеркасск, 1903. С. 64; Смирнов И. И. Восстание Болотникова. С. 126—127; Пронштейн А. П., Мининков Н. А. Крестьянские войны в России... С. 40.
13 См.: Скляр И. М. О начальном этапе первой Крестьянской войны в России // Вопросы истории. 1960. № 6. С. 91.
14 РИБ. Т. XVIII. СПб., 1898. Стб. 248—249; ПСРЛ. Т. 14. С. 61. Разрядная книга 1550—1636 гг. Т. II. Вып. 1. С. 216, 217.
15 Разрядная книга 1559—1605 гг. М., 1974. С. 349.
16 Маржарет Я. Записки. С. 180.
17 Приказная справка 1620 г. // Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. Т. I. С. 267; РИБ. Т. XVIII. Стб. 2—24.
18 См.: Станиславский А. Л. Первая Крестьянская война в России и правительственная политика по отношению к вольному казачеству // Проблемы социально-экономической истории феодальной России. М., 1984. С. 236; Ошсание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. Кн. 8. Отд. III. С. 316.
19 ЦГАДА, ф. 89, оп. 1, кн. 3, л. 98; Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. Кн. -8. С. 444; Пронштейн А. П., Мининков Н. А. Крестьянские войны в России... С. 89; Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. С. 206; Боярские списки... Ч. I. С. 89, 226.
20 ЦГАДА, ф. 89, оп. 1, кн. 3, л. 338.
21 См. с. 110.
22 Челобитная грамота донцов 1632 г. // Карпов А. Б. Уральцы. С. 862.
23 Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. Кн. 8. Отд. III. С. 444.
24 ДАИ. Т. 1. № 70, 80, 107; Акты Московского государства. Т. I. С. 36.
25 См.: Васенко П. Г. Заметки к истории служилого класса в Московском государстве: Атаманы служилые-поместные // Дела и дни. 1920. Кн. 1. С. 38—39; Анпилогов Г. Н. Рязанская писцовая приправочная книга конца XVI в. М., 1982. С. 122, 216—217, 220—224; Писцовые книги Рязанского края. Т. I. Вып. 1. Рязань, 1898. С. 175, 206—207, 229.
26 Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. С. 77; Попов А. Н. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в Хронографы русской редакции. С. 354; Воинские повести Древней Руси. М.; Л., 1949. С. 201; ААЭ. Т. II. С. 174—175.
27 РИБ. Т. XV. СПб., 1894. Стб. 12, 55; ПСРЛ. Т. 14. С. 37.